Наташе Колесниковой

Кружево шарфика, белая ленточка,
Ласковых глаз полевая звезда...
Господи боже! Откуда ты, девочка?
Как ты сегодня попала сюда?
Так же нельзя... Это просто бессмысленно...
Крылья хрустят под чужим сапогом.
Тут убивают словами и числами,
Каждый палач и открыт, и знаком.
Здесь же стреляют! Здесь валят на пристани
Сразу все шестеро на одного...
Здесь невозможно по честному выстоять.
Здесь невозможно вообще - ни-че-го!
Больно... Я тоже срываюсь в истерику.
Спрячься, уйди, отдохни, подыши...
Чтоб на пути к осиянному берегу
Свято сберечь незабудку души.
Флейта не спорит с казацкою шашкою.
Вот твоё облако - сядь и лети...
Выкраси жизнь освежающей краскою,
Всем рассказав, что приснилось в пути.
Девочка, милая, этой эпохою
Многое сломано. Что уж там мы...
В небе светлей. Ты подумай, а плохо ли
Петь, не боясь наступленья зимы?
Крылья расправь для полёта.
Ну что же ты?!
Здесь не твоя ни война, ни вина...
Просто прими, что вон там, у подножия,
Высохла кровь, и теперь... Тишина...

Я все теперь приму наполовину.
     И, на полсердца наложив печать,
     На полувзгляд и полувыстрел в спину
     Полуулыбкой буду отвечать.
     Полуобман приму на полуверу,
     Полуогонь приму на полдуши,
     На полбеды отвечу полумерой
     И буду скромно доживать в тиши.
     Помилуй Бог! Как просто и спокойно!
     Не надо только принимать всерьез
     Обиду, подлость, травлю или бойню,
     А также мир надежд, ошибок, грез...
     Я буду жить с полухолодной кровью
     И ждать багряных листьев к сентябрю.
     Я полупьян твоей полулюбовью
     И полуверю в то, что говорю...

Опять звонят колокола... Не слишком рано?
     Оборвана струна, и даже не смешно...
     А время бередит затянутые раны
     И, выливаясь в мир, спешит упасть на дно.
     Белеют в небесах осколки крыл лебяжьих,
     По перышку разнес случайный выстрел их.
     Колеблются вдали все оттиски пейзажа
     В оттенках городских субботних выходных...
     Разложенный пасьянс не сходится упрямо...
     И у аптеки вновь зажгутся фонари,
     И снова будет ночь, и снова будет драма,
     Пусть не на целый свет, так у меня внутри.
     По стопкам разложив былые акварели,
     Я вспомню имена и подведу итог
     Растянутых страниц, неблагозвучных трелей,
     Поднадоевших рифм, высокопарных строк.
     Пытаясь миновать пороги и овраги,
     Вновь совершу один из бытовых грехов.
     Оставив на столе лист глянцевой бумаги
     И проведя всю жизнь в предчувствии стихов!

Скажи мне: "да". Уверенно и просто.
     Одно лишь слово - "да". Я позабуду
     Свой долгий путь к промерзшему погосту
     В надежде на рождественское чудо.
     Я вспомню томно-ласковую осень
     И жаркий лед январских поцелуев,
     Снежинки, расшибавшиеся оземь,
     Шептавшие пред смертью: " Аллилуйя..."
     Ну надо же, как быстро мчится время...
     Вот целый год, спеша, скатился в Лету.
     Прозрачная надуманность камелий
     Нас заставляет обернуться к лету
     И расчертить буквально поминутно
     Те несколько веков, что нам остались...
     Вот век перинный - мягко и уютно,
     Вот жесткий век - из вороненой стали.
     Век золотой - весь из опавших листьев...
     Он самый щедрый, но недолговечный.
     Небесный век - возвышенный, как мысли,
     Как бисер, рассыпаемый беспечно.
     А ты твердишь, что нам осталось мало.
     Но, милая, мы прожили - столетья!
     Под царственным копытом Буцефала
     Крошились сплетен злые междометья...
     Нас медленно, но верно все простили.
     О эта христианская эпоха...
     В твоих кудрях искринки звездной пыли,
     Ты бродишь там одна, и это плохо.
     Мелькает строф сверкающая рвань,
     Дрожа в хитросплетеньях черных полос.
     Но дважды вряд ли переступишь грань,
     Где отнимают и любовь, и голос.
     Где хайкой утонченного Бассе
     Нефритовый рассвет над Волгой зачат.
     Скажи мне "да!", что будет значить - все!
     Скажи мне "все...",
     что ничего не значит...

Смотреть судьбе в лицо -
что в зеркало глядеться.
И ощущать себя извечно не у дел.
Но некуда спешить, раз никуда не деться
От неумелых фраз и равноценных тел.
И если разделить былое равнодушье
На девять звонких грамм, уложенных в патрон,
То выстрел прозвучит мелодией пастушьей,
Упругой, как свирель готических времён.
Мне ни к чему гадать о довоенном прошлом,
У каждого из нас прошла своя война...
Но истина проста, чиста и непреложна -
В признании вины и крепости вина.
А там... всё как у всех! Язычество картин,
Рифмованный поток и выросшие дети.
И зеркало, где ты намеренно один,
И солнце на закат, и ничего не светит.
Унынье - это грех, а мы и так грешны
Стремленьем, в мишуре, возвысить день вчерашний.
Но сердце не болит, лишь просит тишины
И усмиряет бег, так медленно и страшно...