встреча из тех, что безопаснее забывать
сразу после неловкого расставания.
человек, которого следовало бы держать
на порядочном расстоянии.

человек, выступающий впредь гарантом
моего покоя и благоденствия.
встреча как форма господнего гранта
с первой секунды приветствия.

жестом и словом, огнём и мечом:
и спустя много лет останется интересен.
узнает в толпе, искренне удивлён:
как тесен мир! и впрямь, он настолько тесен,

что не вдохнуть.

10.4.10.

раз, два, три, четыре, пять.
я иду тебя не знать,
никогда тебя не звать,
никогдашеньки.

пять, четыре, три, два, раз.
впереди другой рассказ:
про таких, что лучше нас,
не случившихся.

раз, два, три, четыре, пять.
здесь седьмая будет пядь,
за которую распять
не мешало бы.

пять, четыре, три, два, раз.
не придёт ни день, ни час,
телеграмма с парой фраз
потеряется.

раз, два, три, четыре, пять,
я иду тебя не знать.
никогда тебя не видеть,
никогда не забывать.

у каждого есть
моральное право на память;
но говорить о плохом – нарушать табу.
ты лежишь в тесном гнилом гробу
на костенелом своём горбу,
ведь обещали исправить,
но глупо рассчитывать
на судьбу.

пусть это не бог,
но какой-то ведь бог с тобой,
а это печаль – тебе ли она не знакома?
твой самый первый, самый неравный бой,
пять минут мясорубки, а после – кома.
ты утонула,
слушай теперь
прибой.

ну, здравствуй,
одиночество, сколько зим.
глазам не верится – это и впрямь оно,
моё наизусть, на ощупь родное дно;
мы многое насочиняем и вообразим,
но жизнь такова – выбери что-то одно
и пребудь в нём
неотразим.

27.7.10.

мы сначала поумираем, но не умрём,

а потом побежим со всех ног домой.

мы, пожалуй, будем теперь вдвоём.

запускай нас в ковчег, ной.

сколько света прячется там, внутри,

нужно сорвать единственную печать.

ты пришёл говорить со мной? говори.

я рада была по тебе скучать.

а теперь, когда ты сюда пришёл,

мне остаётся только любить тебя.

я смутно помню, как это хорошо:

жить, не жалея и не скорбя.

но счастье зыбко: не повесть, а стих.

любовь к тебе развеется к сентябрю.

а пока говорю о тебе чаще, чем о других,

и молчу о тебе чаще, чем говорю.

6.8.10.

сколько нужно слёз, чтобы выплакать сердце?
сколько воды, чтобы длилась октябрьская морось?
мне от тебя никуда не деться,
хоть мы и порознь.

кому мне пропеть осанну, прочесть молитву?
кому поставить недолговечных плакучих свечей?
с чем я вышла из этой последней битвы?
признаться, ни с чем.

иду без дороги, до спазма в висках стиснув зубы,
кто я, если не загнанный в угол затравленный зверь?
а тот, кто говорил мне, что любит,
где он теперь?

это конечная станция, поезд не следует дальше,
последний круг ада; будьте любезны, покиньте вагон.
если бы я могла, я бы очнулась раньше,
но жаль просыпаться,
когда несбыточен
сон.

25-10-10

северный ветер играется вновь
с садовыми ножницами,
работа весёлая, грубая и простая;
если бог и впрямь есть любовь,
то я либо безбожница,
либо святая.

время лечит оперативным путём,
жонглируя инструментами,
режет, вставляет спицы.
мы полежим немножечко и уснём,
под медикаментами
сладко спится.

осень предполагает цветные сны,
терпкую выпивку за разговором,
именины памяти.
говорите, что не дотянете до весны,
что зима вас возьмёт измором,
но вы лукавите.

всё пройдёт; пройдёт и на этот раз,
такая весна выдастся в том году,
мы выбежим на дорогу;
не оторвать восхищённых глаз
от вишен, цветущих в саду,
и нечем дышать,
кроме бога.

бог вовсе не облако мудрого дыма,
что мягко светится в древней тьме;
не серп, срезающий гениев молодыми,
а нацистских преступников старыми
и в уме;

не хмурый хирург с умелыми пальцами,
прижимающий блудных детей к груди;
бог – это то, что однажды случается
между людьми.

2.1.11.

улицы одеваются в тёплое, не попадают в рукав:
говорят, спешка годится только при ловле блох;
договоримся на берегу: каждый из нас прав
в том, что каждый из нас плох.

причинённую нами боль не вытерпеть нам самим,
мы неуместны оттого, что себе не находим места;
посмотри на меня, посмотри на меня, но невыносим
взгляд, вырванный из контекста.

гори-гори ясно, звезда моя, пламенем синим гори,
память застужена, перегружена, перезагружена;
расстояние минимально, мы бронированы изнутри
и поэтому безоружны.

в окна тяжёлыми спелыми гроздьями бьётся ночь,
целое можно додумать, имея в наличии малую часть;
договоримся: если тебе вдруг захочется мне помочь,
не вздумай молчать.