Тебя, как сломанную руку,
едва прижав к груди, несу.
Дневную дрожь – ночную муку,
поддерживая на весу.
Могла бы стать обыкновенной
сегодня же, в теченье дня!
Но и тогда в твоей Вселенной
не будет места для меня.

Тебя, как сломанную руку,
качать-укачивать хочу.
Дневную дрожь – ночную муку
удерживая, как свечу.
Безвременны, всенепременны:
Всего лишь гипс - твоя броня.
И все равно – в твоей Вселенной
не будет места для меня.

Тебя, как сломанную руку,
должно быть, вылечу, сращу.
Дневную дрожь – ночную муку
кому-то перепоручу.
- Все бесполезно, мой бесценный, -
скажу, легонько отстраня.
И никогда в твоей Вселенной
не будет места для меня...

Разве ради прогулки по лестнице
Ты приехал тогда в город К.?
Для тебя это - бесполезица,
Бесполезица и тоска.
Ты найдешь городок поформенней,
Улетишь на исходе дня,
И попомнишь меня - покорную,
Переплавленную меня.

Ну так ради моей покорности,
Ради музыки поутру -
Разбери апельсин по корочкам,
А я долечки разберу.
Я не знаю жара и холода,
Я не знаю зла и добра,
Говорю тебе - вся я из золота,
Только горло - из серебра.

Расстегни мне цепочку нашейную -
Я снимаю с себя табу.
Может, этих цепей ношение
Сотворило твою рабу.
Разве ради прогулки по лестнице
Ты приехал бы в город К.?
Для тебя это безболезненно -
Разве будет саднить слегка.

Когда услышу эхо той молвы,
Едва ли удержусь не разрыдаться.
Не то беда, что отвернётесь вы,
А то беда, что мне не оправдаться.

И всё-таки запомните, молю,
Хотя разлука сердце мне и гложет,
Никто не любит вас, как я люблю,
Никто, как я, любить не может.

Да, вы не подадите мне руки,
А пальцы ваши так смуглы и нежны,
Не то беда, что встречи коротки,
А то беда, что речи безнадежны.

И всё-таки я издали скорблю,
Изгнание надежду приумножит,
Никто не любит вас, как я люблю,
Никто как я, любить не может

Не достигает вас моя мольба,
Не сократить разрыва, не измерить.
Не то беда, что в мире есть молва,
А то беда, что вы могли поверить.

А всё-таки я вас не уступлю,
Пусть солнце жжёт, а ветер сердце студит.
Никто не любит вас, как я люблю,
Никто, как я, любить не будет.

И опять я звоню с трудом,
И мурашки бегут по коже.
Приезжай, навести мой дом,
Вот дома у нас непохожи.
Судный день не есть суицид.
Каждый палец тобой исколот.
А потом суета и стыд,
А потом суета и холод.
Я устала так раздираться,
Я хочу уступить тискам.
И давай со мной разбираться,
Разберем меня по кускам.
Эти фото и эти строфы
Поздно складывать и копить.
Ощущение катастрофы,
Не желающей отступить.
Я пишу теперь клочковато -
Мало магии и волшебства.
И страница мне узковата,
И синица едва жива.
И сынишке со мною скучно -
К няньке просится все равно...
Приезжай, посидим на кухне!
Есть израильское вино...
Не такая уж я сластена,
Не такая уж Суламифь.
Я смотрю на тебя смятенно,
Руки за голову заломив.
Хочешь, рядом садись, побалуй,
Расскажи про твою страну.
...Ничего мне не надо, усталой.
Спой мне песенку! Я усну.

каждая кроха просит:
не проходи!
каждая кроха носит
сердце в груди.

хоть и дымит треножник –
боли не причиняй,
не мелочись, художник,
не укрупняй.

из пустяков, безделок
сложен весь этот мир.
не будь, художник, мелок,
будь – ювелир.

Не отвертимся, хоть увернёмся
От алмазных её когтей,
А следы твоего гувернёрства
На повадках моих детей.

И окошко тебе открыла,
На вот, руку мою возьми,
Просыпайся скорее, милый,
Поиграй с моими детьми.

Почитаешь им Вальтер-Скотта,
Полистаешь для них Дюма.
У тебя впереди суббота,
У меня впереди зима.

Но в тягучем густом романе
Всё замешано на крови.
Расскажи ты им о Тристане,
Расскажи ты им о любви.

А ты дышишь тепло и сладко,
Руку выбросив чуть левей,
И мужская трепещет складка
Между детских твоих бровей.

Не бывает любви бескрылой,
Не случается меж людьми.
Просыпайся скорее, милый,
Поиграй с моими детьми.

Не бывает любви бескрылой,
Не случается меж людьми.
Просыпайся скорее, милый,
Поиграй с моими детьми.