--------------------------------------------------------------------------------

Ноль-ноль восьмой
уж коль так долго мотаюсь туда-обратно
то мне был выдан вечностью проездной.
а здесь, как встарь, решают судьбу резней,
и шар земной - на деле - совсем квадратный
напомните, год который, ноль-ноль восьмой?
теперь понятно...

тем летом - сорок первого - на перроне
мне бабка в руку сунула васильки
они тогда росли у Москва-реки...
теперь немного громче кричат вороны,
зато почти невидимы воронки -
не те Нероны...

и новый гимн играют куранты в полночь
что раньше пели интер - нацио - нал.
дом на Покровском, комната, как подвал -
и две соседки рядом - луна и горечь -
и с потолка на плечи горы обвал,
на стенах - щелочь

и на щеках - созвездием безымянным.
и рот в крови - закушены удила
в руках у мойр не веретено - юла
кто здесь рожден, не ведает слова “странно”
и я все это выдержать не смогла...
а вы бы, Анна?

и мне стальная сила вполне знакома,
и я когда-то верила: промолчу...
нет! - улыбаться каждому палачу?
нет - ни дорог ни тропок обратно к дому...
и что осталось? - внятное: не хочу!
всему живому.

(из-за чего вернулась - в двух словах -
что не скрывается в джокондовской улыбке:
жизнь совершенна, как рассвет в горах,
как руки девушки, играющей на скрипке)

После боли

раньше, когда отступала боль, оставался зеленый ил
на дне реки, по которой уплыл тот, кто меня любил.
я отпускаю небрежность фраз, ревность, печаль и месть.
ведь только память делает нас, такими, какие есть.
ведь только память тонкой рукой лепит нас изнутри.
я уплываю другой рекой, медленно, посмотри...
мне не хватило ни силы воли, ни откровенных слов.
что же останется после боли в памяти берегов?

ты

у меня в крови три стакана концентрированной тоски,
и во рту от слов - полчашки чистого серебра.
ты упрямо сдавишь двумя руками мои виски,
и расскажешь, как уничтожить свое вчера...

и вдогонку: чего ты ждешь? ну какого повода?
посмотри на себя, внимательно посмотри:
у тебя и имени нет ни хрена толкового,
и фамилий уже, как минимум, штуки три.
и вплотную - шепотом: все уже случилось,
и теперь под горочку катится колесом.
ты вчера он-лайн от глупости удавилась,
а сегодня пишешь, что это - волшебный сон.
у тебя лицо стервенеет под слоем воска.
ты себя, как бисер, сыплешь под ноги лжестрадальцам
а вокруг карнавальный ад, как в картинах Босха
пятьсот уродцев, ковыряющих мир грязным пальцем.
а ты дальше - молнию вниз - оголяешь душу.
ну чего ты ждешь, что откликнется, отольется?
сколько нужно дурацких правил еще нарушить,
чтоб ты видела в небе только луну и солнце?
а не кантовские категорические императивы.
тьфу ты, все же проще - смотри, как спокойно светит!
в плейлисте твоем так много дурных мотивов,
что ты вряд ли слышишь как напевает ветер...

я подумаю: все-таки здорово, что мы так близки.
и еще о том, что сдаваться давно пора,
и пускай во мне три стакана концентрированной тоски,
и во рту от слов - полчашки чистого серебра.

Прощай

ну а тех, кто не вышел из сумрака сам -
нечего и спасать.
ветер попутный в твои паруса!
что мне еще сказать?
прощай - развязаны узелки.
прощай- касанием вдоль руки...
прощай... я помню, что нужно быть -
бесстрашной.
и как друг без друга куда-то плыть -
неважно...
прощай, читаешь ли между строк?
растянуты провода.
вдоль стольких страшных пустых дорог.
и ты не бог, да и я не бог -
прощаемся навсегда.
постой! - течением сна-реки,
развязаны узелки
только витки - спиралью - выше -
имя кричать ли, взлетев над крышей?
мало ли треснувших хрупких льдин?
мало ли с кем ты почти один?
сломанным белым,
тонким, но смелым...
мало ли нас таких будет?
только святые не судят.
что мне еще сказать?
поздно глаза в глаза...

слушай, а ради чего я горю
разве лишь ради вот этих строчек?
столько таких же, как я, одиночек
ночью
к безмолвному алтарю
несколько выдранных перьев сложит
кто их на паузы снов умножит?
кто их назавтра не потревожит
тихо разгладив их к январю...
слушай, а ради чего я горю?

Я разбегаюсь - четыре ноль семь
ты мне не нужен уже совсем!
ноль восемь, девять, двенадцать...
нас бы, дурных паяцев
завтра порвать на клочья!
я разбегаюсь ночью...
скользкий трамплин -
двадцать один -
двадцать одной минутой
это, наверное, круто
в пятом часу утра
точно понять - пора.

С тобой мы не враги и не друзья,
Мы холодно целуемся при встрече.
И пусть я знаю, что вот так – нельзя,
Но я опять исчезну в этот вечер.

Твое молчанье, равнодушный взгляд…
Мне безразличны споры и упреки.
И то, что отвечаешь невпопад,
И то, что мы вдвоем так одиноки.

И пусть я знаю, что вот так – нельзя
Разрушить нашей жизни пантомиму,
Но я скажу, не опустив глаза,
Что я давно – и не тобой – любима.