не плакать во сне и не драть на себе заусенцев,
ну что это значит, когда всех до ужаса жаль,
и люди похожи на пленных французов и немцев,
бредущих сквозь белый и страшный смоленский февраль.
и тонет душонка, и бьется, и что-то такое
покажется из-за угла, и успеешь взглянуть.
и после уже никогда не попрёшься войною,
а будешь молиться, чтоб ночью заснуть...
пропущена терция. фиг с ней.
о чём же он думал,
сидящий в холодной скале с перочинным скребком,
когда упиралось под сердце тоскливое дуло,
и сердце плясало в безумном жару мотыльком.
пожалуйста, просто живи.
это тянутся корни.
и лезвие режет во лбу вопросительный знак.
и душу на длинной веревке ведут к живодёрне
и в дырочку тихо свистит этот новый сквозняк.

(с) Аня Ру

новейшая история

Когда Москву поработили пробки, и нервы не выдерживали штопки,
ходили осторожно-осторожно, твердили "невозможно, невозможно",
когда ты говорила - не уедем,
когда над этим северным медведем
рыдала, обольстительно и хлипко моей любви неправильная скрипка,

ходили осторожно - осторожно, твердили "невозможно, невозможно",
бежали прочь, кидали шапки оземь,
поцеловались - пропустили осень,
и кажется, произвело цунами землетрясенье, вызванное нами.
пока волну глушили в кинозале, давились то словами, то слезами,
пока любили на своем санскрите
цунами докатилось до Гаити.

прости, прекрасный остров в океане,
простите нас, туристы на банане,
простите, два влюбленные педрила, что так некстати вас волна накрыла.
простите нас, простите нас, простите, все мандарины, смытые с Гаити,
прибитый к Антарктиде ящик Чивас, прости, что так неловко получилось -

ходили осторожно - осторожно, твердили "невозможно, невозможно".

(с) Аня Ру

осенью
птичкою серой горбатой
осенью галочкою виноватой
ссылкой на край
присылай мне чернила
и сигарет
остальное забыла
под чердаком по запястьям мурашки
осенью в синей-пресиней рубашке
ломтиком сладким оранжево дынным
день будет длинным
осенью время склоняться не хочет
прошлая
тоже еще кровоточит
сумерки горькие
косточки в сливах
осенью в городе столько
тоскливых
слепок души
иероглифы веток
да
и пришли мне от грусти таблеток

(с) Аня Ру

Очередной февраль летит к развязке, а значит, прошлый не последним был, а значит, я рассказывала сказки, напрашивалась, кто бы полюбил.
А та же кухня, сигарета, поза, и у зимы депрессия и флюс. нет, это не стихи – такая проза, я просто очень хаоса боюсь.
Ну, полюбить, как выяснилось, можно, и разлюбить, как оказалось, да. и даже угадать уже не сложно, когда я выпадаю из гнезда.
И, в общем, бесполезна помощь зала, а в сердце - там истерика и тьма. и та, что о любви мне не сказала, околдовала и свела с ума.
И если спросит дедушко Морозко, «тепло ли тебе девица, иль нет?», - у меня восемь сотрясений мозга, и я не знаю правильный ответ.

(с) Аня Ру

поворота ключа ожидая

в этом доме есть чай с бергамотом и старые фильмы
(как могли мы, любимая, как? как могли, как могли мы)
телефон, телевизор, кровать. полный шкаф Мураками.
только нет моей маленькой кошки с большими глазами.
она пьет из кувшина. взлетает на свой подоконник.
у нее есть дружок, неудавшийся плюшевый слоник.
(как могло так случиться?). и смотрит большими глазами.
поворота ключа ожидая часами, часами, часами
может быть, и у маленьких кошек короткая память.
(тишину в этом доме ничем невозможно расплавить: 
поджигаю свечу. в граммофон заряжаю пластинки.)
сердце эхом болит,
расколовшись на две половинки.
будет день. будет хлеб. Будет теплое море в Алупке.
а у кошки моей выпадают молочные зубки.

(с) Аня Ру

Снова зима, и январь притворяется мартом.
Я не живу, а скорее гадаю по картам.
С детских качелей падая снова и снова,
Я наконец отделяю свое от чужого.
То есть не я проживаю день, как обычно бывает,
А, как ни странно, день меня проживает.
Кто объяснит мне, что сны эти странные значат?
Анечка, помнишь, как падала в эту траву?
Кто же из нас двоих, не просыпаясь, плачет,
Плачет от боли, которая наяву?
Я так люблю тебя, что виновата даже
В том, что царапала кошка тебя, и пропаже
Куклы любимой, и горше этого только
То, что само по себе невыносимо горько.
Анечка, Анечка. День этот был и прожит.
Не вознеслась.
И смысл этих слов, быть может,
В том, что когда замолчу, мы с тобою услышим –
Чья-то душа возвращается к телу по крышам.

(с)Аня Ру

С тех пор я Петербурга не люблю.
Температура, близкая к нулю,
На этот раз в глаза переместилась.
И было душно, и хотелось лечь
С ума сводила близость милых плеч,
Которая в мученье превратилась.

Я думала, разглядывая пол,
Что этот город мне не подошел,
Что я его с руки не покормила
А в этот раз я приглянусь ему,
Я приручу, поглажу, обниму,
И он простит, а я давно простила.

Меня до слез сегодня умилит
Игрушечных мостов серьезный вид,
Что так давно в мою ладонь просились.
Но не спасли ни Пушкин, ни июль
И опоздал ко мне ночной патруль,
И фонари в Неве не отразилсь.

Был невозможен поворот назад,
И я пошла куда глаза глядят
Ничьим не провожаемая взглядом.
Я умирала, но не умерла.
Я видела, как медленно плыла
Берлинская лазурь над Летним садом.

(с) Аня Ру

почему-то в июне тревожно -
как будто пуста
розоватая бездна под хлипким настилом моста.
будто кто-то родной что-то важное не досказал.
и в дождливую улицу выплюнул зрительный зал.
снова жалко всего - отношений, людей и собак,
едешь утром в маршрутке и чувствуешь – что-то не так,
может, надо пойти – но не знаешь, к какому врачу.
мне осталось недолго, я слишком красиво лечу.
это странное время уходит, считая до двух.
мне тревожно в июне. быть может, так действует пух,
обрываясь клочками с безумных своих тополей.
ни о чем не жалею. и ты ни о чем не жалей.

(с) Аня Ру

Пойду

А вы мне еще говорите, что существует Христос
Я верю в него не больше, чем в Деда Мороза.
Плохая зима, если я перешла на прозу.
Да и выйдет ли проза, это еще вопрос.
Я себя ощущаю собакой человечьей породы
И злюсь потому, что солнце безумствует в Рио.
А у вашего Бога не нашлось подходящей погоды-
Устроил какой-то второй ледниковый период.
Мой дом расположен у леса. По правую руку- кладбище.
По левую- вон- городская дымится клоака.
Собака живет в ужасной скучище,
Получает две тыщи,
У нее впереди перспектива счастливого брака.
А что, если б я умерла от простуды младенцем?
Мама хранила бы прядку волос и пинетки…
А вот интересно – кто б вытирался моим полотенцем?
Кто бы сидел на моей табуретке?
Этим вопросом я странную мысль разбужу:
Может, и я на чужой табуретке сижу?

Федор Михалыч заметил, философом будучи тонким:
Мир, мол, спасет красота. Как гениально и просто!
Значит, врачи издевались над бедным ребенком -
Нет бы привить красоту вместо кори и оспы.
А вы мне еще говорите… Да идите вы в задницу!
Покурим еще, и я, извините, пойду.
По зеленой траве разъезжает брюлловская всадница.
А меня гонит ветер по мокрому серому льду.

(с) Аня Ру