любовь не ждёт
голову прячу под одеяло - не просыпаться. меня тут нет.
в воздухе стылом мне слишком мало кислорода, смысла и звон монет
заменяет будильник, упрямо гонит и ставит цели - вперед, вперед.
на моем личном живом картоне написано: "слышишь? любовь не ждет"
но я не ищу тебя, не отвечаю на твои смс, на твои звонки,
упрямо, упруго головой качаю, горблю спину и позвонки
в ряд, как кнопки, как точки боли - аккупунктурное большинство.
одиночество смешанное с алкоголем больше не тянет на волшбество.
забиваю эфиры, пространство, время, забываю позавтракать - просто сплю
когда просыпаюсь - стреляет в темя. мгновенно. "я все же тебя люблю"
без этой любви невозможно выжить, без этой любви невозможен я.
под одеяло, в кино, на лыжи... ну хоть куда-нибудь! от тебя.

personal ber lin
здравствуй мой друг, и вот да, это, то, что вокруг, это город берлин. это город витрин, это город холодных голов и горячих машин. слышишь, здравствуй, мой друг, я тебя приглашаю, come in.

это город кофеен и пледов, веранд и пружин, это город горшков под бегонией, сытных обедов, мужчин, одевающих что-то под ворот - ну там водолазку, рубашку, what`s in, город влажных атлетов, и важных людишек, чин-чин:

по бокалу, по виски, по рому, ну хоть что-нибудь, отбивая усталую дрему, не в этом ли суть - городов, мегаполисов, всех деревушек, лесов? напиваемся, чтобы быть глуше, закрыть на засов, все что может болеть, все что может вопить и стучать, отучаем себя сострадать, проживать и кричать, отвыкаем от нежности, просто приходим - come in. слышишь, здравствуй, мой друг, это мой персональный берлин.

тихий ад, где легко вместо кофе вода, круговерть, где - увы но - пребуду виновной всегда, бесконечный вагон, увозящий меня в никуда, обреченность на смерть, одиночество и пустота. продолжать? продолжай, бесполезны любые слова. чистый город, смеющийся город, трава как трава. официальные браки, дома как дома и мосты как мосты, и с моста над рекой даже мне улыбаешься ты.

что же делать мой друг, я опять покидаю берлин. не хватет ни нежности рук, ни усилья пружин: раскрутиться - сдержать, и не дать мне опять убежать. от тебя, от себя, и от памяти... больно же, блин.

попробуй соврать мне, попробуй сказать, что мимо
попробуй сказать... октябрь как всегда в короне
я нежная осень, я королева мимов
и чтобы здесь не случилось но я на троне
еще до начала зимы, до ночей в полглаза
до снега забившего хлопьями всю округу
мои девяносто дней все случатся разом
потянут уздечку, уже затянув подпругу
попробуй соврать мне, попробуй скажи - не будет
ни горной реки где так воздух дрожит над влагой
ни листьев взахлеб летящих в лицом нам, люди
не будут встречаться вдвоем за какао в шляпах
пальто и перчатках. чопорны и прекрасны.
оставив лету кеды, фтуболки, юбки...
попробуй соври мне - и каждому станет ясно
что осень уже случилась. ужасно глупо.

новая осень. плащи и зонт. губы кармином, kenzo и шпильки.
а прошлой осенью горизонт был голубым, и еще затылки
детские пахли моим молоком - как то легко и немного сладко
виски курчавились завитком первым, был голос мой тих и ласков
нежность свивала в тугой комок, море и горы ласкали взгляды
здесь же на город ложился смог вместе с туманом, твоя досада
мне в монитор выливалась - где ты опять, я скучаю, горько...
я отвечала тебе по воде пуская корабль апельсинной дольки:
семечко в ней означало жизнь, мякоть - оранжевый свет любовный
я говорила тебе - сбежим, слышишь, давай же начнем все снова.

построим свой город на семь холмов, стеклянный офис, столы и принтер
ты будешь директором, я рабом, горло забьется привычным ритмом
слов извергаемых в дневнички, ужин я буду готовить быстро -
дети, привычки, авто, сверчки фар на ночной дороге, выстрел
губ твоих мне поцелуем в висок - на ночь устало обняться наскоро
утром давленый из яблок сок, моя попытка еще быть ласковой
и снова вливаться в размер и ритм нами созданного мегаполиса
одеваться-раздеваться на раз-два-три, тебе утыкаться в сырые волосы
после душа или дождя, сражаться за право быть тебе верною...
но если сказать, что люблю тебя, то тут же поправиться - сдали нервы.

да, ты не терпишь всех этих фраз, считаешь жизнь бесконечным цирком.
и да - я вернулась на этот раз. но что в награду? kenzo и шпильки -

моя московская осень.

надо уже черт побери забыть тебя. ты-то там вот уверенно жмешь делит.
я же с подсчетами сколько за вечер выпито, как-то стараюсь не думать про гдеболит
как-то стараюсь не верить в плохие новости, в передовицы "труда" (ну сама ж писала)
если влюбляюсь то только в героев повести... той, что когда-то на ночь ты рассказала.
город расставил знаки, ловушки, пропасти: выйдешь вот за пельменями и пропала
прошлое крутит меня как пропелер лопасти. я вспоминаю, тут я тебя встречала,
тут целовались, тут выбирали лифчик, тут я к плечу прижималась щекой устало
пили, любились, пели шальной мотивчик... да мало ли было? мало, конечно, мало.
ты мне должна еще лет приблизительно двести. ладно уж, если так хочешь, то сто девяносто.
планов намечено - ворох. когда успеть их? впрочем, тебя говорят тут встречали в осло.
или в варшаве? а может быть в ливерпуле? ты, говорят, постройнела, купила шубу.
а я вспоминаю, помнишь тогда, в июле - ты землянику с ладоней ... кусая губы,
силюсь залить в себя кофе, коньяк и виски. медленно, как дисплей, угасает память.

если зайдешь, у меня тут в шкафу ириски. те, что ты любишь. ну чао, кончаю спамить.

я без тебя опять скучаю, привычно музыку включаю, привычно кутаюсь в шарфы, привычно не хожу в кофейни. мне невозможно, мне желейно и я с реальностью на вы, на выстрел, на неспешный жест, на нежное касанье сверху, на изумленную пореху в окне, откуда льется свет.

мне не хватает терпкой боли, твоих страданий поневоле, мне не хватает слов твоих о невозможности любовной, о муке лжи вполне бескровной, и испытаниях двоих. а ты молчишь вполне законно - что толку в переборах слов? - и я хочу ловить скворцов в твоих не_спальных не_районах.

пока же все увы не так, иван не царь, иван дурак, а я опять не понимаю твоих посланий на песке, твоих записочек в реке, и тихо руку отпускаю... мне говорят: она уйдет, и не удержишь, не догонишь, а я скучаю на перроне и строю план на новый год:

пора, пора закончить книжку, растить и пестовать мальчишку, сменить работу в сотый раз, купиться на свободный график, и знать, что вновь московский трафик мне не указ, мне не указ. и знать, что я опять сама, и губы красить ярким цветом... да, я скучаю, но к рассвету пойду раскрашивать дома

в зеленый или может в красный.
прости, я не умею быть одна.

кажется, у меня обморожение внутренних органов.
все внутри как-то резко подернулось холодом.
зябко, но все же смешно и стремительно,
легкие полнятся мыслями, нитями,
вот, еще пару шагов, и тогда - полетаем над городом.

к тому же, у меня нарушение жизненой линии
да ладони, конечно, всегда были не слишком длинными
а теперь, когда здесь угнездилось с пяток порезов -
следы моей любви с тем тропическим волнорезом -
они не стали еще короче, но как то что ли пообтрепались ливнями

кажется, у меня вдобавок смещение ориентиров и центров:
мне больше не хочется кому ни попадя раздавать оценки
я полюбила тех, кого раньше и знать не хотела
раскрасила свое тело
и сделалась астматическим эпицентром

мой день поделен между феназепамом, кашлем и сигаретами
пью только воду, научилась вставать с рассветами
еще бы заделать отверстия в левой мышце
она слишком долго входила туда, и слишком стремительна вышла
оставив меня с моими стихами, букетами, дурацкими песнями недопетыми
и прочим бесценным хламом.

мне хочется застрелиться, но за стеной спит мама,
глупо ее будить.

....она утыкает в колени холодный лоб, печалится колко - так, что искрит фонарь,
и все, что мне хочется - это молчала чтоб, чтоб так и молчала, черт побери, она.
сидела в моей машине вот так - одна. смотрела куда-то в сжатые кулаки,
а я глядела бы как изнутри до дна доходят внезапно тени и маяки,
как шею сгибает длинный худой жираф, как лижет щенка чужого сиротка-мать,
как нежность меня накрывает опять стремглав, как я накрываю нежностью... спать, спать, спать -
в машине заснеженной поверх до крыши, влёт и замкнутой в бесконечную темноту:
на стеклах - лед, и в сердце холодном - лед. она на меня не смотрит и я не жду,

что что-то изменится, что-то проистечет, что выберет меж другими и из других
она утыкает шапку в колени, ждет... а я помолчу и не буду от сих до сих
кроить, ушивать, надрезывать, колдовать, затаскивать в прорву слов, оттенять разлом,
смотреть как за окнами тренькая мчит трамвай и думать - она уйдет, я останусь в нем
в дветыщидевятом - на обе ноги хромом, пустом, удивительном, взрезанном тишиной,
и я останусь бессмысленной и немой. опять не с ней, опять и опять не с той...

протру стекло, и ключ поверну - давай! машина урчит как старый согретый кот,
и радио травит джазом sweet lullaby и не остается ни пауз мне, ни длиннот.
ни времени....
лишь восемь минут на дорогу и две на "пока-пока", на вылетевшее воробышком "не грусти"
и три сотни лет на валяние дурака. пока она будет где-то вот так идти....