Самое страшное – это не правда, не ложь,
Как бы там ни было «знание», все-таки, - « сила».
Только тоннель Неизвестности моет свой нож
Где, словно фарш в мясорубке, меня прокрутило.

Самое страшное – не понимать, где болит.
И не узнать – дезертир или в крошеве плена…
Я не Гудини, прости, и не сам Копперфильд,
Чтоб просочиться к тебе, улыбаясь, сквозь стены..

Самое страшное – это не чувствовать страх,
А в Непонятности мухой в сиропе увязнуть.
Чтоб до такого-то дня, до стольки-то утрА
Мучиться этой неведомой прежде заразой…

щенячье

Не считай часы, что еще остались! Да и я – обратный сверну отсчет.
Разговор наш станет потом вербален, а пока – в молчании горячо.
И пока под пальцами – междометья (вот и весь наш, собственно, диалог)
Не считай! Я знаю, что не успеть нам, и оставим время – любви в залог.

До утра, а, может, до кромки суток, умирает каждый (без слов) не раз..
По часам – считаются проститутки, а за что с влюбленных – за каждый час,
За минуту, выдох, полвздоха, фразу, за билет обратный – судьба берет?
Если ты – одним со мной миром мазан, так какого ж черта – нам так не прет?

Или миро наше - всего лишь средство, быть разлитым Аннушкой – на путях?
Заседанью – быть! И пошло все лесом!
Не считай! Мы вырежем этот страх…
И метла с перрона билет твой слижет, а в трамвае первом - знобит еще…
Как щенята, жмемся, друг к другу ближе, начиная новой главы отсчет.